Дорогие друзья. Вот и наступила зима… При чем не только по календарю. На улице кружат большие хлопья снега, настроение все больше поднимается и становится праздничным. Скоро все буду ставить ёлки, украшать их и свои дома. Скоро в бокалах заискрится шампанское и все встретим Новый Год.
В такой день хочу представить вам писателя Александра Васильевича Жирова.
Он родился в 1944 году, в 1969 окончил геолого-географический факультет Харьковского государственного университета по специальности инженерная геология и гидрогеология. Работает заместителем директора Харьковского государственного инженерно-геологического отделения института ГП «УкрНИИНТИЗ». Соавтор трех учебных пособий по специальности.
Принимал участие в ежегодном литературном конкурсе библиотеки имени В.Г. Белинского в г. Харькове (Украина) «Человек, судьба, эпоха» им. В.Г. Белинского»: в 2012 году — Диплом III степени в номинации «Проза», в 2013 году – Диплом II степени в номинации «Проза».
«Сон в новогоднюю ночь»
В один из новогодних вечеров Николай Николаевич включил телевизор. Показывали телевизионный фильм о композиторе Александре Пахмутовой. Смотрел Николай Николаевич фильм, слушал песни, и все ожидал: будут ли исполнять песню со словами “…и Ленин такой молодой и юный Октябрь впереди…». Зачем ему эта песня Николай Николаевич сам себе не мог бы вразумительно объяснить. Наверное, это ностальгия по давно ушедшей молодости.
Так и не дождавшись ни песни, ни окончания фильма, решил, что пора спать. Выключил телевизор и лег в постель. Немного покрутившись в постели в попытках быстрее заснуть, он и не заметил, как погрузился в сон.
Говорят, что человек за одну ночь может увидеть несколько снов. Возможно. Может, так было и в эту ночь у Николая Николаевича. Но утром он вспомнил только один сон.
А снилось ему, что вот поднимается он утром по лестнице родного института на работу. За ним идет целая лавина работников института. Спешат на работу и поднимаются по лестнице, не дожидаясь лифта. Но вот спешка эта происходит как-то медленно. Движутся люди как сонные мухи.
А навстречу, вниз по лестнице, также идут люди. Они пришли на работу пораньше и уже засуетились по своим рабочим делам, разбегаются в разные службы.
Вот навстречу идет Иван Иванович. Он на ходу здоровается с Николаем Николаевичем и сообщает ему: «А мы Николай Николаевич уже с утра пораньше коллективом решили, не дожидаясь Вас, выбрать Вас секретарем комсомольской организации. Все, кто пораньше пришел, голосовали за Вашу кандидатуру единогласно. Поздравляю Вас с избранием!»
И движется вниз.
«Но как же?» — пытается сказать ему Николай Николаевич. «Ведь мы недавно выбрали секретарем Вас, Иван Иванович! А я уже пенсионер, мне поздно быть секретарем в комсомоле. К тому же я давно вышел и из партии коммунистов, и снова вернуться в комсомол это как-то нелогично, неестественно. Ведь я не оправдал надежды партии. Надо выбирать молодых достойных людей! Из тех, кто будет верен идеям до конца!»
«Логично! Логично!» — воскликнул Иван Иванович, медленно опускаясь вниз на следующую ступеньку и нисколько не смущаясь, что своим разговором на лестнице он затормозил движение работников и вверх и вниз по лестнице. Но почему-то никто из находившихся на лестнице не возмущался этим внезапно возникшим затором, а просто, молча, слушали и не делали никаких комментариев.
«Логично! Логично!» — снова повторил Иван Иванович. « Во-первых, никто из молодых не знает, что такое комсомол и как надо в комсомоле работать. Во-вторых, вот Вы говорите, что Вы уже пенсионер, значит, Вы уже оформили себе пенсию и получаете ее. А у меня подошел пенсионный возраст и по существующему положению при оформлении пенсии я не могу быть комсомольским секретарем. Прошу Вас, не отказывайтесь от решения товарищей, иначе я останусь без пенсии. К тому же признайтесь себе сами в том, что, несмотря на Ваш возраст и формальный выход из партии, Вы в душе остаетесь комсомольцем. Войдите в мое положение. Я очень надеюсь на Вас».
И пошел Иван Иванович медленно вниз, а Николай Николаевич направился вверх. В спящей голове Николая Николаевича стали тесниться разные мысли. Вроде и жалко Ивана Ивановича. Надо бы помочь ему получить пенсию. «Но почему именно я должен быть комсомольским секретарем?» — размышлял Николай Николаевич.
Вдруг он вспомнил, что такое уже было в его жизни. Была очень похожая ситуация, когда он молодым специалистом пришел на работу. Не в этот институт, по лестнице которого он, то ли шагает, то ли плывет, а в другой институт, куда направил его вуз. Его тут же, как говорят, «взяли в оборот» и осенью выбрали комсоргом. Он добросовестно делал все, что требовало делать комсомольское начальство. Через пару лет к нему обратился секретарь комсомольской организации института и стал уговаривать занять его место, потому, что нахватал хвостов в заочном институте, и работа в комсомоле на общественных началах мешала ему ликвидировать отставание в учебе. Очень не хотелось тогда Николаю Николаевичу заниматься этой общественной нагрузкой, тем более, что он несколько подобных нагрузок уже имел, и не было надежды на то, что от них его освободят. А вообще — то, главной задачей на тот период он считал необходимость стать грамотным специалистом и ценным для производства работником. И все-таки он согласился помочь товарищу и принять на себя такую почетную, как тогда считалось, обязанность, а попросту говоря взвалить на себя большую обузу. Но это было, очень давно. До перестройки, до распада Союза. А зачем делать это сейчас Николаю Николаевичу было непонятно.
Так размышляя, он перешагнул еще две-три ступеньки и увидел одного из главных специалистов, спускавшегося вниз. Широко улыбаясь в свои усы и бороду, тот протянул для приветствия руку и произнес: «Ну, поздравляю тебя, Коленька! Мы все так рады, что ты будешь комсомольским секретарем и уверены, что с общественными делами ты справишься сам! Это позволит всем нам спокойно заниматься своими делами».
Не успел Николай Николаевич подняться еще на пару ступенек, как еще один встречный сотрудник поздравил его, а заодно поинтересовался у Николая Николаевича, готов ли тот произнести свою программную речь. Николай Николаевич похолодел во сне от мысли, что до рабочего помещения осталось всего несколько ступенек, а он не подготовил никакого доклада для выступления перед избирателями. «Скорее надо хотя бы какие-то тезисы придумать», — мелькнула мысль в его сонном сознании. «Иначе опозорюсь, как однажды в юности».
… И пронеслись как кадры ускоренного показа фильма эпизоды очень давней истории. Тогда он только что получил папки с документацией у комсомольского секретаря, которого пытался спасти от учебных хвостов. Еще не успел их пересмотреть, так сказать, «ознакомиться с делами». Естественно, ничего сам не успел сделать полезного и вдруг поступает телефонограмма с приглашением на торжественное собрание в подшефную школу. Николай Николаевич (для сверстников просто Николай) еще и не успел узнать, что такая школа существует. Но, не отказываться же от приглашения. Пришлось идти на это собрание. Собрание было посвящено юбилейной годовщине школы и проходило в зрительном зале одной очень солидной городской организации. Огромный зал был переполнен. Школа центровая, создана очень давно, выпустила за годы своего существования тысячи учеников, некоторые стали известными людьми. В зале находилось много солидных персон. Директриса выступила с докладом. После доклада выступали учителя, а также приглашенные, среди которых были и шефы. Как оказалось, у этой школы было много шефов. Вдруг ведущий торжественное собрание объявил, что слово предоставляется Николаю Николаевичу. Никакой предварительной договоренности о выступлении не было. Это оказалось настолько неожиданным, что Николай Николаевич совсем растерялся, но деваться было некуда. Надо было идти на трибуну. Что мог сказать человек, который и не знал школу и ничего для нее не сделал. Конечно, если бы такое с Николаем Николаевичем случилось сейчас он бы, не смущаясь, сказал, что на посту комсомольского руководителя он человек новый и ничего не мог еще сделать как шеф, но в будущем постарается принести какую-то пользу школе. И не считал бы себя ни в чем виноватым. Тогда же, по пути к трибуне, он почувствовал, как комплекс вины перед школой давит его. Сердце бешено колотится от страха опозориться перед огромной аудиторией незнакомых людей. Но главное, сам того не желая, он может опозорить свое предприятие, якобы шефствующее над школой. В каком-то полуобморочном состоянии он выступил на этом собрании. Наверное, его выступление напоминало лекцию одного из киногероев старого фильма с названием «Карнавальная ночь» о существовании жизни на Марсе.
«Но как быть сейчас? У меня совсем мало времени. Осталось несколько ступенек. Успею ли я за время подъема по ним придумать текст моего выступления?»- снова вернулся в свою сонную реальность Николай Николаевич. Он увидел, что хотя и медленно, но количество ступенек до нужного этажа катастрофически сокращается. Никакие тезисы, тем более целый объем текста возможного выступления не вырисовываются в голове, просто мысли продолжают извлекать из каких- то файлов памяти разные эпизоды из той прежней комсомольской, а позже партийной жизни, как будто какая-то мозговая система выполняет сравнительный анализ ситуаций для того чтобы дать команду на принятие решения.
В том первом случае Николаю Николаевичу пришлось таки поработать несколько лет комсомольским секретарем, совмещая эту общественную деятельность с производственной. Годы были молодые и в той рутине, которая существовала во всех видах общественной работы в Союзе, все-таки находилось место и для каких-то интересных дел: спорта, самодеятельности, туристических поездок. Но вот всякие отчетности, мероприятия по одобрению решений партии, выполнению ее решений, не всегда разумных приводили молодежь в страшное уныние. Очень часто рядовые комсомольцы старались увиливать от всех мероприятий и обязанностей, кроме развлекательных. Приходилось как-то выкручиваться перед райкомовским руководством, создавать иллюзию комсомольского благополучия. Все эти воспоминания проходили во сне Николая Николаевича, как безмолвный кинофильм. Вот череда более размеренной комсомольской жизни приостанавливается, и выплывают события, неожиданные тогда для Николая Николаевича.
На одном из комсомольских съездов в Москве принимается решение о том, что секретари первичных комсомольских организаций должны быть членами КПСС. В комсомольской организации института было до двухсот комсомольцев. По тем временам не хватало нескольких десятков комсомольцев для предоставления организации освобожденного секретаря. Через некоторое время райком поставил вопрос о приеме Николая Николаевича в партию. Николай Николаевич понимал, что возможно когда-нибудь он будет вступать в КПСС, еще со школьных лет. Ведь все годы учебы в школе всем детям пионерского и комсомольского возраста учителя твердили, что пионеры и комсомольцы это резерв партии. Но, что он окажется в ситуации, когда решение принимает не он, а кто-то другой, он не ожидал. Как-то еще не готов он был. Просто ему казалось, что он должен что-то сделать для общества полезное, что дало бы ему моральное право стать коммунистом. А тут такая ситуация, что он не успел совершить великих дел. И, несмотря на то, что он еще не достоин, его решают принимать в партию. Как-то стыдно будет перед партийной комиссией отчитаться за свои дела.
…Вот мелькают в сонном сознании кадры приема Николая Николаевича в КПСС
на партийном бюро института. Почему-то из всех членов бюро только один член, отставной полковник, работавший экономистом в одном из отделов, с которым у Николая Николаевича давно сложились нормальные человеческие отношения, задает совершенно неожиданный вопрос. Он спрашивает: «Коля, а не вступаешь ли ты в партию, чтобы пользуясь партийным билетом добиваться для себя всевозможных благ?» Николаю Николаевичу стало так обидно, что ему задали именно такой вопрос, не объяснять же ему на партийном бюро, что он и секретарем согласился быть, чтобы помочь товарищу. Сразу расхотелось вступать в партию. Но расплакаться или разозлиться и хлопнуть дверью он не смог. Для него это было бы слишком смелым поступком и это означало бы, что жизни в институте уже не будет. Этот вопрос очень обидел Николая Николаевича. Но обиду пришлось с горечью проглотить. А сейчас, через очень много лет, во сне, всплыл этот давний эпизод.
…Николай Николаевич продолжал во сне непонятно шагать или лететь по лестнице. Впереди еще были ступеньки, но количество их постепенно уменьшалось. Надо бы как-то собраться с мыслями и все-таки придумать какой-то текст для выступления перед сотрудниками-избирателями, но в голове продолжали роиться воспоминания из прошлой комсомольско-партийной жизни. Вот они идут чередой, как в машине времени. Николай Николаевич, старается отогнать эти картины и, наконец, начать придумывать текст выступления перед коллективом.
… Но опять возникает эпизод партийно-комсомольской жизни, происходивший уже на новой работе, в институте, по лестнице которого Николай Николаевич, то ли шагает, то ли плывет потихоньку вверх в настоящее время.
…Николай Николаевич работает специалистом, а в общественной жизни он член партийного бюро.
…Партийное бюро заседает в кабинете секретаря партийной организации. Николай Николаевич присутствует. На повестке дня главный вопрос современности: одобрить решение партии об оказании военной помощи народу Афганистана. Все присутствующие сидят, как в рот воды набрали. Ничего не понимают, ничего не знают, а надо одобрять. Николай Николаевич тоже не понимает, зачем надо посылать на войну своих детей в чужую страну. Страх, недоумение и досада овладевают его организмом. И понятно, что от мнения присутствующих уже ничего не зависит. Зачем это глупое одобрение задним числом? Перед кем властелинам партийного мира и огромной страны надо оправдываться и кому интересно мнение таких маленьких человечков, сидящих в этом маленьком кабинетике? Как это страшно, что непонятно ради чего наши ребята поедут, полетят воевать в эту, непонятную большинству людей Союза, страну. «Но, что же делать? События уже начались. Их уже нельзя остановить», — думал Николай Николаевич.
Может быть, нужны были тысячи Александров Матросовых, чтобы остановить эту глупую авантюру. Но этих Матросовых в нужное время в нужном месте не оказалось.
«Что же делать нам, маленьким членам, маленького партийного бюро?» — Такие мысли проносились в сознании Николая Николаевича, возможно подобные мысли овладевали большинством присутствующих. Наконец, секретарь партбюро предложил голосовать в поддержку решения партии. Присутствующие очнулись от оцепенения и, как не сжималось сердце у каждого, подняли свои руки в признание правильности решения партии послать комсомольцев под пули неведомых людей. Проголосовал и Николай Николаевич, чем совершил подлость по отношению к своей молодежи.
Во сне проносились, как бы перед глазами, еще много моментов из комсомольской и партийной жизни. Мелькнуло и событие выхода из партии после просмотра фильма Говорухина «Так жить нельзя!».
«Да, так жить нельзя!»- подумал Николай Николаевич, тогда в действительности, и сейчас во сне. «Нельзя, чтобы глобальные решения, касающиеся судьбы народа, принимались группкой людей, занимающих высокие посты, без совета с маленькими людьми. Вот с такими маленькими как я, как те, что идут со мною рядом одни еще вверх, а другие уже вниз. А не будет ли все по-прежнему, если я соглашусь по просьбе Ивана Ивановича занять его секретарское место? Нет, наверное, я откажу Ивану Ивановичу. Лучше мы напишем в Пенсионный фонд письмо о том, что Иван Иванович не является освобожденным секретарем, а выполняет комсомольские функции на общественных началах и материального вознаграждения за это функционирование не имеет».
Оставалось подняться на последнюю ступеньку, как мелькнули файлы совсем недавних событий. В городе проходило партийное мероприятие. Николаю Николаевичу захотелось посетить это мероприятие, чтобы посмотреть, что изменилось в характере этих мероприятий за последние двадцать лет после его выхода из партии. Пошел, посмотрел. Пришли, в основном, уже пожилые люди. Еще на улице, многие ходили и всматривались в лица пришедших. Надеялись встретить свидетелей своей молодости. Некоторым это удавалось, тогда вместе негромко радовались. Молодежь была, но не очень много. Ну, а уж само мероприятие, хотя и прошло сердечно, но как-то совсем как двадцать лет тому назад. И подумалось Николаю Николаевичу, что в ту ушедшую эпоху сделано много хорошего в стране и обществе, но страна изменилась, выросло новое поколение и ему решать как дальше жить.
« Да, молодежь должна сказать свое слово! Почему она до сих пор не предложила Ивану Ивановичу свои услуги в общественной работе?» — мелькнуло в сонном сознании Николая Николаевича.
Вдруг Николай Николаевич понял, что он уже поднялся до своего этажа. Ему показалось, что за дверью звучит песня «Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым!» Он уже протянул руку к дверной ручке, собираясь открыть дверь и сразу объявить коллегам, что он благодарен коллективу за доверие, но уже не молод и не может быть комсомольским секретарем.
Дверь неожиданно открылась сама, и навстречу Николаю Николаевичу вышел молодой специалист. «Вот такие люди должны возглавлять молодежь!» — подумалось Николаю Николаевичу. Он прошел в уже открытую дверь. Взгляд его остановился на огромном сервированном столе, вокруг которого стояли сотрудники.
Громко заговорили все сразу: «Николай Николаевич! Скорее проходите. Мы Вас заждались. Хотим поздравить Вас с замечательной общественной нагрузкой и отметить это дело, как полагается». Николай Николаевич подумал: «Что же делать? Кажется, я решил больше не заниматься общественной работой? А как же быть с этим замечательным столом?», «Как же быть?», «Как же быть?», «Как же быть?».
«…Коля, ты слышишь меня?» — раздался голос жены. «Коля просыпайся! Завтрак уже на столе».
Николай Николаевич открыл глаза и понял, что кошмар, сидевший у него в голове, всего лишь сон. Какое счастье!
Жиров А.В., 2013 г.
"Души прекрасные порывы..." 